Президентская кампания и выборы 2020 года стали одним из самых ярких событий в современной истории Беларуси. Одной из ключевых фигур этого времени был блогер Сергей Тихановский.
В мае 2020 года он заявил о намерении баллотироваться в президенты, но вскоре был задержан. Когда в августе начались массовые протесты, а власти жестоко их подавляли, Сергей уже находился за решеткой.
С тех пор прошло почти пять лет. Тихановский получил рекордный срок – 19 с половиной лет. Это наказание выглядит как попытка властей стереть его имя из памяти людей.
Документальный фильм "Один из нас" рассказывает о Сергее Тихановском. Кто он для белорусов? Как он сумел завоевать доверие миллионов? И почему его так боятся власти?
Мы поговорили с Натальей Мацкевич, бывшим адвокатом Сергея Тихановского. Картина "Один из нас" доступна на канале "Настоящее Время. Док".
– Наталья, когда в последний раз вы получали новости о состоянии Сергея?
Мы не знаем, где он находится и в каком он состоянии
– Последний раз с Сергеем была связь 9 марта 2023 года. Его посещала адвокат. Это уже была не я и не Виктор [муж Натальи Мацкевич, бывший адвокат Тихановского], а пятый по счету адвокат – четыре предыдущих были лишены своего статуса.
После мы не получали информацию о том, что с ним и где он. Последнее письмо было от него в феврале 2023 года. Дети из Литвы продолжают писать, но ответов не получают. Мы не знаем, где он находится и в каком он состоянии, мы не знаем о нем практически ничего.
– В фильме вы говорите, что Сергей удивился тому, что против него завели уголовное дело, что "власть настолько слаба, что они блогера испугались". В чем, на ваш взгляд, была сила Сергея и почему он оказался так страшен для Лукашенко?
– Политолог Артем Шрайбман в фильме говорит, что Тихановский, в отличие от других альтернативных политиков, осознанно или неосознанно работал с электоральной базой, которая всегда была базой действующей власти, "вырывал у Лукашенко ковер из-под ног". Это простые работники, фермеры, люди из деревни, а также те, кто не читает независимые СМИ и не знает альтернативных кандидатов.
Он просто приезжал к этим людям в их родные города, местечки и спрашивал: "Как вы?". И они ему рассказывали. Он смог найти общий язык с этой аудиторией, он был одним из них. Но он обладал способностями говорить и озвучивать их проблемы, давал им голос. В этом и был его феномен.
Получается, что не власть говорила с людьми, а Тихановский. Он пытался донести их отчаяние до тех, кто принимает решения.
– И говорил он с людьми на одном языке.
– Конечно. Я не скажу, что Тихановский был фермером или каким-то там ремесленником, но он действительно говорил так, как говорили люди.
– Отсюда и название фильма, "Один из нас"?
– Я, например, не была тем электоратом и той базой, я фактически мало знала про Тихановского, до тех пор, пока не стала с ним работать. Но мы-то не большинство, а большинство – это обычные люди: те, кто ездили на заработки в Россию; те, кто сидели без работы; та молодежь, которая вынуждена была уезжать; те мелкие предприниматели и фермеры, кто не могли свести концы с концами. Они его воспринимали как своего человека.
– А каким запомнился Сергей вам?
– Это абсолютно живой, искренний человек. Искренний в своих возмущениях и в своих суждениях и оценках и искренний в отношениях с людьми. Поэтому он вызывает эмоции и отклик.
его природное чувство правды. Это очень смекалистый человек. Он очень много слышит и, как радар, считывает всю эту информацию. Он умеет быстро превратить то, что знает, в действия. И поэтому, наверное, он так ярко вспыхнул. Он быстро понял, в чем дело и к чему надо стремиться.
Мы уже практически исчерпали правовые и другие средства защиты человека
– Как вообще возникла идея снять фильм?
– Когда мы уже практически исчерпали правовые и другие средства защиты человека, то публичное освещение проблемы и разговоры в любой форме имеют значение. Они создают такую субстанцию общей мысли, волю и запрос к людям, которые могут на что-то влиять.
Мы понимаем, что фильм не изменит резко положение Сергея. Но проблему надо держать в фокусе. Когда есть удобный момент для того, чтобы люди, которые на что-то могут повлиять, могли знать об этом человеке и апеллировать в его пользу.
Обращаться к государству сейчас очень сложно: оно либо не отвечает, либо отвечает очень скудно
Это также фильм-обращение к властям. Показать, что у вас есть человек – кем бы вы его ни считали, – который не имел разрушительного целеполагания. Хочется сказать, что он не был приговорен к тому, чтобы исчезнуть бесследно, чтобы не иметь возможности написать своим детям, чтобы его семья не имела возможности знать о нем, чтобы он не мог получать базовые необходимые вещи. Но обращаться к государству сейчас очень сложно: оно либо не отвечает, либо отвечает очень скудно. Даже если к нему обращаются, например, ооновские механизмы.
И вообще, это фильм для нас, для всего общества. Потому что мы имеем право на память. И если она сознательно уничтожается, запрещается о чем-то говорить или люди уже перестают адекватно воспринимать в силу наложения темных стекол времени и наших проблем на наше сознание, это не значит, что память не надо прорабатывать.
– Приурочивали вы премьеру фильма к предстоящим выборам в Беларуси? (Выборы в Беларуси пройдут 26 января 2025 года – прим. редакции.)
– Нет, так получилось. Оказалось, что создание фильма – это очень долгий процесс, у нас на это ушел год.
Этот фильм можно приурочить к чему угодно, потому что это исторический процесс, он идет, мы внутри него. И очень важно эту коллективную память структурировать, чтобы в будущем предотвратить ложь и мифы. Мы просто навели фокус с такого ракурса – Сергей Тихановский. Откуда он взялся? Почему он так отозвался и чего он хотел? Это очень короткий эпизод. Таких эпизодов должны быть тысячи.
Сейчас у нас [белорусов] очень непростой период. В историческом промежутке он, может, маленький. А для нашей жизни это совсем немало. И мы постоянно ведем борьбу внутри себя. И борьбу за то, чтобы оставаться человеком. Понимать, что правильно, что нет. И нам очень важно в этой общественной повестке иметь точки опоры для этого.
Командировка в Минск на 24 года. Рассказываем о Лидии Ермошиной – бессменной главе ЦИК Беларуси, при которой всегда побеждал Лукашенко
Беларусь готовится к шестым президентским выборам. Первый и пока единственный президент страны Александр Лукашенко выдвигается вновь: потому что "не может не выдвинуть свою кандидатуру" и чтобы "в стране ничего не обвалилось". Белорусская оппозиция и международные организации считают, что только на первых выборах Лукашенко победил честно, результаты остальных фальсифицировали, а процедура нарушалась. В 2020 году, по данным онлайн-опросов негосударственных медиа и популярных блогеров (предвыборные независимые соцопросы в Беларуси запрещены), рейтинг Лукашенко не выше 6%.
Это уже пятые выборы президента в Беларуси, которые проведет Лидия Ермошина – бессменная глава Центральной избирательной комиссии по выборам и проведению республиканских референдумов с 1996 года. "Она всем обязана Лукашенко, а он всем обязан ей", – говорят о Ермошиной белорусские политологи. Настоящее Время рассказывает, как чиновница из Бобруйска пришла руководить ЦИК и осталась на два с лишним десятка лет.
Номенклатурная Золушка
"Представьте себе, что Путин назначает главой ЦИК не бывшую народную депутатку СССР Эллу Памфилову, а председателя районной избирательной комиссии из Тувинской республики, при всем моем уважении к Туве. Потому что ему эту кандидатуру посоветует Шойгу. Как вы думаете, новый глава ЦИК насколько активно будет сторонником ВВП?" – говорит публицист и политтехнолог из Беларуси Александр Федута.
Он не преувеличивает внезапность появления Лидии Ермошиной во главе Центризбиркома. Вот как она сама вспоминала об этом: "Утром 14 ноября 1996 года я выехала из Бобруйска на заседание Центральной избирательной комиссии как представитель Могилевской области, и утром же была назначена исполняющей обязанности председателя комиссии. Вечером вернулась в Бобруйск за зубной щеткой, а на следующий день уехала в Минск руководить выборами".
Осенью 1996 года, накануне своего назначения, Лидия Ермошина жила в Бобруйске с сыном и матерью и возглавляла юридический отдел местного горисполкома.
Ее отец был военным, какое-то время семья жила в Германии, но школу Лидия закончила бобруйскую и уехала поступать аж в Калининград. Издание "Наша Нива" писало, что причиной такого выбора стали разногласия с родителями. В Калининграде она закончила юридический факультет, работала юрисконсультом, помощником прокурора. Там же вышла замуж, но через какое-то время развелась и вернулась с сыном к маме в Бобруйск.
Кроме должности председателя юридической службы горисполкома, Ермошина входила в состав Центральной избирательной комиссии по квоте Могилевской области. Это сыграло роль при выборе кандидатуры на пост главы ЦИК Беларуси – Ермошину знали соратники Лукашенко и порекомендовали ее ему.
"Честно говоря, на тот момент выборами я никогда не занималась и имела смутное представление о деятельности ЦИК, – рассказывала Ермошина в интервью изданию Naviny.by в 2016 году. – Да и политикой, по большому счету, я не интересовалась вообще. Согласилась стать членом ЦИК только по одной причине: частые командировки в Минск. Они открывали возможность отвлечься от текучки в Бобруйском горисполкоме, походить по театрам в столице, вести какую-то светскую жизнь, если так можно выразиться".
Она считала себя недостойной высокой должности и думала, что приедет из Бобруйска на две недели: "Даже боялась слово сказать перед телекамерой".
Но отказаться от такого предложения Ермошина не могла, считает политтехнолог Федута: "У нее была ситуация, когда мать-одиночка сидела в Бобруйске без всяких перспектив, и тут ей предлагают войти в общенациональную элиту. Естественно, она воспользовалась этим шансом и служит верой и правдой Лукашенко, которому обязана всем и который теперь уже обязан всем ей".
"Подобные карьеры делаются во время больших политических и социальных потрясений, когда нет времени подбирать кандидатов", – говорит сама Лидия Ермошина, называя себя "номенклатурной Золушкой" и "провинциалкой".
"Время потрясений": референдум 1996 года
Осенью 1996 года, когда Лидия Ермошина появилась на политической сцене Беларуси, президент Лукашенко воевал с парламентом – Верховным Советом. В августе Лукашенко направил в парламент официальное заявление с просьбой о проведении республиканского референдума. Главным вопросом должен быть стать вопрос о расширении полномочий.
Поправки Лукашенко в Основной закон предполагали право президента распускать парламент, назначать судей Конституционного суда, издавать декреты, равные по силе законам. Из законопроекта была исключена норма, согласно которой президент мог быть отправлен в отставку из-за нарушения Конституции. Фактически республика превращалась в президентскую.
Споры о референдуме
Кроме полномочий президента, на голосование выносились вопросы о переносе Дня независимости Беларуси с 27 июля (день принятия Декларации о государственном суверенитете Белорусской ССР после развала Советского Союза) на 3 июля (день освобождения Минска от немецко-фашистских захватчиков), о свободной покупке и продаже земли, об отмене смертной казни, о назначении руководителей местных органов самоуправления и о финансировании ветвей власти.
Верховный Совет согласился, но назначил другую дату проведения референдума и добавил вопрос о переходе к парламентской республике, а позже предложил свой вариант дополнений и изменений к новой Конституции.
4 ноября Конституционный суд объявил о том, что законодательство не предусматривает изменение с помощью референдума той части Конституции, что предложил Лукашенко. А результаты референдума могут иметь лишь консультативный характер.
Тогда Лукашенко заявил, что Конституционный суд своим решением ограничивает права граждан на участие в референдуме. Буквально на следующий день он издал распоряжение, согласно которому итоги референдума становятся обязательными и "не нуждающимися в утверждении".
Должность председателя Центризбиркома в то время занимал Виктор Гончар, соратник Лукашенко на его первых президентских выборах в 1994 году. Будучи вице-премьером и не найдя взаимопонимания с президентом, через несколько месяцев после избрания Лукашенко Гончар подал в отставку и с тех пор находился в оппозиции к главе государства – но в 1996 году возглавил ЦИК.
14 ноября Гончар провел пресс-конференцию, на которой заявил, что не утвердит итоги референдума, если закон будет нарушаться и дальше. Позже в этот же день, выступая в программе "Герой дня" на российском телеканале НТВ, Гончар сказал, что не подпишет итоговые документы по результатам референдума из-за многочисленных нарушений.
В этот же день Лукашенко президентским указом освободил его от должности председателя ЦИК.
Что нужно знать о судьбе Виктора Гончара
В государственных газетах распространили заявление членов Центризбиркома (подписанное в том числе и свеженазначенной Лидией Ермошиной), в котором говорилось, что своими категоричными политическими заявлениями Виктор Гончар дискредитирует ЦИК, искусственно создает вокруг комиссии конфликтную ситуацию. Поэтому, констатировалось в заявлении, "дальнейшее пребывание Гончара на этом посту невозможно", пишет историк Александр Курьянович.
Много позже, когда Лукашенко уже провел референдум, распустил Верховный Совет и сформировал двухпалатное Национальное собрание, Гончар был среди тех, кто начал готовить альтернативные президентские выборы в стране: они должны были пройти в 1999 году – в соответствии с Конституцией 1994 года. Виктор Гончар возглавил альтернативный ЦИК и создал сеть избирательных комиссий по всей стране.
Однако в сентябре 1999 года он и его друг бизнесмен Анатолий Красовский исчезли при загадочных обстоятельствах. Расследование уголовного дела, на котором настаивали родные Гончара, ни к чему не привело и в настоящий момент приостановлено, поскольку "лицо, которое подлежит криминальному преследованию, не выявлено". В декабре 2019 года бывший сотрудник спецотряда МВД Беларуси (СОБР) в интервью Deutsche Welle рассказал, что участвовал в убийстве оппозиционных политиков – оппонентов Лукашенко в конце 1990-х годов. По его словам, Гончара и Красовского расстрелял в Витебской области создатель СОБРа подполковник Дмитрий Павличенко: якобы "у Гончара был 100-процентный компромат для отстранения Лукашенко". "В верхах сказали, его надо убрать", – сообщил собеседник Deutsche Welle.
А 15 ноября 1996 года Гончара – все еще высокопоставленного чиновника, главу избирательной комиссии – силой выводили из собственного кабинета. "У Центризбиркома выставлена охрана неизвестно какими людьми. Вот для чего была создана Служба безопасности президента – для захвата власти!" – заявил спикер парламента Семен Шарецкий.
Выставленный из кабинета Гончар звонил на свой рабочий телефон "юридическому консультанту Бобруйского горисполкома госпоже Ермошиной" – он подчеркивал, что не признает ее назначение. Разговор ничего не дал: "Госпожа Ермошина, похоже, до сих пор находится в состоянии эйфории [от президентского указа]", – полагал Гончар.
В нем говорил не только уязвленный решением президента чиновник, но и юрист: эта рокировка напрямую нарушала Конституцию. Полномочия увольнять и назначать глав Центризбиркома были у Верховного Совета – Александр Лукашенко не имел на это права. "В целях соблюдения конституционной законности в стране" председатель Конституционного суда рекомендовал президенту отменить указ об освобождении Гончара. Но тот не отреагировал.
"В политике приходится совершать поступки, которые подвергаются критике, но критике по формальным основаниям. Именно по формальным. По фактическим – у главы государства были основания считать главу ЦИК лицом политически мотивированным, которое находится в конфликте с теми задачами, которые возложены на ЦИК", – так события 1996 года оценивала Лидия Ермошина.
Как Лукашенко пытались объявить импичмент
В знак протеста против многочисленных правовых нарушений и самого референдума в отставку подали тогдашний премьер-министр Беларуси Михаил Чигирь, министр труда Александр Соснов и замглавы МИД Андрей Санников.
Конституционный суд тоже не ограничился "рекомендацией": 19 ноября он начал производство по делу об импичменте президента. Процедуру инициировали 73 депутата Верховного Совета. Рассмотрение дела назначили на 22 ноября.
Но вечером 21 ноября в Беларусь по приглашению Лукашенко приехали российские чиновники: премьер-министр России Виктор Черномырдин, спикер Совета Федерации Егор Строев и спикер Госдумы Геннадий Селезнев. Они должны были помочь урегулировать конфликт. Утром 22 ноября стороны подписали соглашение "Об общественно-политической ситуации и конституционной реформе". В нем говорилось, что Верховный Совет приостанавливает дело об импичменте, а референдум не будет иметь обязательного характера.
Но дело об импичменте пришлось прекратить еще до решения Верховного Совета: 12 депутатов "передумали" и отозвали свои подписи (они рассказали, что команда Лукашенко оказывала давление на них самих и их родственников).
И уже 23 ноября Лукашенко заявил, что итоги референдума будут обязательными: потому что Верховный Совет не смог выполнить свои обещания.
24 ноября референдум состоялся. Экс-глава ЦИК Гончар говорил об аномальной вечерней явке (с 18 до 22 часов проголосовали 20% избирателей, хотя в это время обычно приходят на участки 7-9% белорусов), о подозрительно высоком проценте проголосовавших досрочно (в некоторых регионах – 50% досрочно) и, наконец, о том, что досрочное голосование началось уже 9 ноября, а окончательный текст "поправок" появился лишь 21-го.
Но исполняющая обязанности главы Центральной избирательной комиссии Лидия Ермошина объявила результаты референдума: "Практически по всем вопросам президент получил ошеломляющую поддержку граждан". За переписанную Конституцию, предложенную Лукашенко, проголосовали 83,73% избирателей. Президентский срок обнулился – отсчет начался заново: Александр Лукашенко получил еще два года правления. 6 декабря 1996 года Лидия Ермошина вступила в должность уже не как исполняющая обязанности, а как глава ЦИК.
Председатель Конституционного суда Валерий Тихиня заявил, что не может принять присягу на новой Конституции, и подал в отставку.
"Я – человек команды президента"
Если назначение Ермошиной и было случайным, то ее долгожительство на этой должности – закономерно, потому что превыше всего Лукашенко ценит в ней "послушание", уверен Гарри Погоняйло, председатель юридической комиссии Белорусского Хельсинкского комитета: "Она успешно завершила референдум и приняла соответствующее решение по результатам голосования. Затем следующая избирательная кампания. И так вот все пошло-поехало: именно с фальсификаций по результатам ноябрьского референдума 1996 года она утвердилась в этой должности и проявила именно те качества, о которых я говорю, – полное послушание".
"Человеком команды президента" называла себя и сама Лидия Ермошина. "А как иначе?! Если в Конституции заложен принцип, что председателя ЦИК назначает руководитель государства, то из этого следует, что он сам, или его службы, этого человека подбирают. И руководитель страны должен этому человеку доверять. В этом смысле я из команды президента, – говорила она в 2011 году. – Но я могу вам сказать, что Центризбирком в своей деятельности никогда не чувствовал никакого давления ни от какого государственного органа. В том числе – со стороны руководителя государства".
В 2004 году глава Центризбиркома провела второй в истории Беларуси республиканский референдум. Он открыл Лукашенко возможность оставаться на посту президента неограниченное количество сроков. (Профессионального юриста Ермошину не остановил тот факт, что статья 112-я Избирательного кодекса Беларуси запрещает выносить на референдум вопросы, связанные с избранием и освобождением от должности президента.)
По официальным данным, 79,42% белорусов разрешили Лукашенко избираться многократно. Правда, менее чем за месяц до второго референдума опрос социологической службы The Gallup Organization/Baltic Surveys показал, что за изменение Конституции, снимающее ограничение в два срока для президента, готовы проголосовать 39% опрошенных, против – 32,5%.
В 2006 году Александр Лукашенко вновь одержал победу на выборах президента, набрав 82,6% голосов. ЦИК получил в общей сложности 231 жалобу на нарушения во время периода агитации и на выборах, но ни по одной из них не проводили заседание комиссии. На большинство жалоб Лидия Ермошина отвечала сама, не доверяя эту миссию коллегам, а журналистам говорила: "ЦИК не располагает сведениями о фальсификациях".
Во время избирательной кампании за "деятельность от имени незарегистрированной организации" осудили и приговорили к реальным срокам активистов организации "Партнерство": у них якобы нашли фальшивые заполненные бюллетени exit-polls. Участники "Партнерства" должны были вести независимое наблюдение за выборами. Одного из кандидатов – Александра Козулина – избил спецназ МВД. А за несколько дней до выборов МВД и КГБ объявили, что задержали людей, которые готовили теракт: собирались отравить водопровод, добавив в него воду из ведра с дохлой крысой или мышью. Что дальше было с задержанными и чем закончилось расследование, неизвестно до сих пор.
После того как Лукашенко получил 82,6%, а остальные кандидаты набрали 6% и меньше, около 30 тысяч человек вышли протестовать в центр Минска. На четвертые сутки людей жестоко разогнал ОМОН, более 500 человек арестовали, десятки участников акции пострадали. Президент Лукашенко две недели не появлялся на публике, инаугурацию перенесли с 31 марта на 8 апреля.
"Правоохранительные органы сработали замечательно, а участников акции разогнали природа, снег, отсутствие идеи и сильных лидеров", – заявила тогда Лидия Ермошина.
Евросоюз, Совет Европы, ОБСЕ и США осудили действия белорусских властей, парламент Литвы принял резолюцию, в которой назвал их "нелегитимными и не соответствующими международным стандартам свободных и демократических выборов". Сама Ермошина к тому моменту уже два года была в санкционном списке Евросоюза – после референдума, снявшего ограничения на избрание президентом одного и того же человека более двух раз. Она называла этот список "расстрельным", говорила об ангажированности Евросоюза и жаловалась на то, что из-за санкций ЕС члены Центризбиркома не могут принимать участие в профессиональных конференциях в Европе.
В 2010 году президент Лукашенко в присущей ему манере заявил, что выборы 2006 года были сфальсифицированы: мол, в реальности за него проголосовало еще больше людей. "На этих выборах за меня проголосовало 93,5%. Но мы сделали 83%. Европа сказала нам, что это не европейский процент: "Вот сделаете европейский процент, и мы признаем ваши выборы". Но если сейчас пересчитать все бюллетени... Я вообще не знаю, что делать с этими бюллетенями", – сообщил белорусский президент в интервью украинским журналистам.
Главе ЦИК впоследствии приходилось не раз комментировать это высказывание Лукашенко – в том духе, что президент ошибся и шутил: "Полагаю, что президент говорил о предварительном прогнозе, который предоставили так называемые закрытые участки для голосования, – отвечала она в 2008 году. – Действительно, уже после 16:00 участки в больницах и воинских частях дали уровень поддержки Александра Григорьевича более 90%. В виде шутки обсуждалось, что этот процент не является "европейским". Что же касается конечных результатов выборов, то они целиком основываются на протоколах подсчета голосов".
Сама глава ЦИК не спорит с тем, что она – "человек системы": "Обязательным условием работы и существования каждого чиновника в должности является лояльность к государственной власти. Это необходимо. Если хочешь быть нелоялен, свободен – уходи из государственной системы. Пока ты в ней – ты должен быть лоялен. Это условие существования любого государства", – говорила Лидия Ермошина в 2016 году.
"Выбор" и выборы-2010
Мнение Лидии Ермошиной о степени лояльности распространяется не только на чиновников, но и на журналистов – белорусские телезрители узнали об этом в 2010 году. "Не забывайте, что ОНТ – государственный канал, и если ты получаешь зарплату на прогосударственном канале, ты должен проводить линию, близкую к официальной! Хотя и имеешь свой личный и журналистский взгляд на события. По-видимому, Дорофеев взял всю ответственность на себя".
Это реакция Ермошиной на произошедшее в студии ток-шоу "Выбор" на телеканале ОНТ вечером 19 декабря 2010 года. В этот день в Беларуси проходили президентские выборы. А на Октябрьской площади в Минске собирались протестующие: они требовали проведения повторных выборов, но без участия Александра Лукашенко. Глава ЦИК в это время в прямом эфире отвечала на вопросы ведущего "Выбора" Сергея Дорофеева.
Ведущий задал Ермошиной вопрос о нарушениях во время досрочного голосования, спросил, почему студентов заставляют голосовать досрочно, почему наблюдателям нельзя дежурить на избирательных участках в ночное время, а людям – собираться на площади. После нескольких вопросов ведущего и журналистов негосударственных СМИ, которые находились в студии, Ермошина покинула зал со словами: "В этом здании [на площади Ленина] сидят сотрудники Центризбиркома, хрупкие женщины, они собирают голоса, а я здесь сижу и рассуждаю на красивые темы. Я не могу здесь больше находиться".
Чуть позже в этот вечер на площади Ленина в Минске, куда пришли протестующие, неизвестные пытались выбить двери и разбили окна в Доме правительства. Государственная пресса заявила, что оппозиция пыталась взять штурмом Дом правительства, а активисты говорили о провокациях силовиков.
Комментируя свой поступок в интервью журналу Sexus, глава ЦИК сказала, что "поступила как женщина, как мать": "Сотрудники ЦИК – те же дети, люди, которые тебе доверились. Разве может мать, зная, что ее дети находятся в беде, спокойно где-то находиться? Так что это абсолютно женский, материнский поступок. Нет, ведущий не вывел меня из себя. Но то, что он меня достал за эту передачу, могу сказать однозначно".
Президент Лукашенко отозвался о телеведущем Дорофееве коротко: "Молодой журналист, которого надо поставить на место".
После этого ведущего отстранили от эфира и, как он говорил сам, предложили уйти в отпуск. Вскоре журналиста уволили с телеканала. "Уровень подготовки Дорофеева не соответствует задачам и уровню программы", – объяснил кадровое решение руководитель телеканала ОНТ Григорий Кисель.
Программа "Выбор" больше ни разу не вышла в эфир.
"Сидели бы дома, борщ варили"
Наутро после выборов и этого скандального эфира Лидия Ермошина снова заговорила о "хрупких женщинах" – теперь уже отвечая на вопрос о разгоне протестующих ОМОНом: "Это не "жорсткі разгон" – это защита нашего Отечества и правопорядка. Это с вашей стороны – потому что вы же в этом здании не находились. Вам же ничего не угрожало. А когда невинные люди, хрупкие женщины 42-го размера – и разъяренная толпа перла".
Журналисты возразили ей, что среди участников акции протеста тоже были хрупкие женщины, их избивала милиция. В служебные обязанности силовиков входит в том числе "и палку применить против нарушителей, независимо от пола", парировала Ермошина. "А им [протестующим женщинам] делать нечего! Сидели бы дома, борщ варили, а не по площадям шастали. Мне в голову это не придет. Это позор для женщины – участвовать в подобных мероприятиях. Я еще понимаю, когда она девица дурная молодая, а когда женщина в возрасте идет – значит, у нее что-то с интеллектом не в порядке".
За высказывание о борще Ермошина получила российскую антипремию "Сексист года" в номинации "Женщины против женщин". И в дальнейшем не раз высказывалась в том же духе: "Я ужасно разочарована женской частью молодого поколения – они отвратительные матери, они плохие жены, они не хорошие, не милосердные люди. Поэтому как можно скорее нужно их призывать к борщу, детям, книжкам и так далее, – сказала Ермошина в интервью "Еврорадио" в 2011 году. – Борщ – это то, что попало на язык, символ домашнего уюта. Необязательно борщ, можно торт печь. А еще лучше – книжку своему ребенку почитать. Давно эти дамочки, которые блуждали по этой площади, книжки своим детям читали?"
Матери активистов-политзаключенных в ответ заявили, что этим своим высказыванием глава ЦИК унизила всех матерей Беларуси. "Женщины, которые выходили на площадь, думают о будущем, хотят, чтобы их дети жили в свободной стране", – отвечала главе ЦИК Елена Лиховид. Ее 21-летнего сына Никиту в 2010 году осудили на три с половиной года колонии усиленного режима за участие в акции протеста 19 декабря 2010 года. Мать другого политзаключенного, Марина Лобова, задавалась вопросом, почему сама Ермошина не варит борщи, а руководит Центризбиркомом и "занимается фальсификациями".
Впрочем, взгляды на карьеру и госслужбу у чиновницы тоже весьма патриархальные. "Если при равных данных на один и тот же пост претендуют двое, предпочтение надо отдавать мужчине. Для женщины карьера, которая не сложилась, – неприятное воспоминание о том, что могла бы, но не стала. Для мужчины зачастую это испорченная жизнь и поломанная судьба", – считает Лидия Еромошина.
"Как у всех – ждать ухода из жизни"
В 2015 году Лидию Ермошину исключили из санкционного списка ЕС: пятые президентские выборы, на которых снова победил Александр Лукашенко, прошли без особых потрясений. В этом же году Ермошина с сыном съездили в отпуск в Италию. Она рассказывала журналистам, что отдыхали скромно: потратили около двух тысяч евро.
В интервью чиновница часто говорила о сыне. В 2017 году 40-летний Алексей Ермошин умер. С тех пор Лидия Ермошина осталась одна в двухэтажном коттедже в элитном поселке Дрозды, где живут высокопоставленные чиновники Беларуси. Рассказывает, что не любит подарки и даже новые костюмы шьет по государственному поводу – к каждой новой инаугурации Лукашенко. "Обычно для меня шьют в ателье Управления делами президента, там есть классный закройщик. Ей уже 73 года, но я умоляю ее не уходить на пенсию. И она обещает, говоря, что для нее главное – одеть меня на инаугурацию", – говорила Ермошина в 2015 году.
"Я считаю ее умной, циничной, по-своему остроумной, но самое главное – искренне несчастной женщиной, потому что бог все видит, – говорит политтехнолог Александр Федута. – Она лишилась единственного дорогого ей человека – сына, который умер скоропостижно, достаточно молодым, и сейчас у нее в жизни не осталось никого, кроме Лукашенко".
Сама Лидия Ермошина с иронией говорит о своей личной жизни и предлагает себя "не демонизировать". Например, рассказывает, как дважды разводилась: "Сейчас модно устраивать вечеринки по поводу разводов. Я была первая. Я устроила первую вечеринку в 1996 году в Калининграде. И даже муж был. В квартиру пришли мои сокурсники проводить. Ну куда же мужа деть? Был накрыт стол, я встала и сказала: "Торжественный повод – развод семьи Ермошиных". Одна из подруг сказала: "Ну ты и сволочь".
В 2016 году Лидия Ермошина должна была покинуть пост председателя Центризбиркома. Она говорила, что не планировала оставаться, но президент "не видел достойной замены", а настаивать на своем уходе она "не посмела": "Номенклатурная должность такого рода не предусматривает подачи такого заявления по инстанциям. Это уже не карьера, а судьба. И когда руководитель страны говорит, что ты должен работать, – это не подлежит обсуждению. На этом и держится любая вертикаль – на безусловном выполнении даже не команд, а пожеланий. Поэтому это было предложение, от которого невозможно отказаться".
Выборы 2020 года точно станут для нее последними. В 2021 году истекает срок полномочий всей Центральной комиссии – должен избираться ее новый состав. Ермошиной к тому же исполнится 67 лет, а 65 – это предельный возраст на госслужбе в Беларуси. Кто ее заменит – неизвестно. Председателя ЦИК назначает президент.
Кто бы это ни был, этот человек продолжит ее дело, считает Гарри Погоняйло из Белорусского Хельсинкского комитета: "Она выпестовала таких членов Центральной комиссии, туда проходили такие люди, которые никогда никому возражать не посмеют. Это тихое молчаливое большинство всегда примет правильное для властей решение, и надеяться на то, что вдруг кто-то там начнет какое-то вялое сопротивление или начнет высказывать свое особое мнение, – на это рассчитывать просто не приходится”.
В одном из последних интервью Ермошина о планах после выхода на пенсию сказала: "Как и у всех – ждать ухода из жизни".
Читать далее
25 лет у власти. Как энергичный Саша Лукашенко превратился в несменяемого Александра Григорьевича
От побитых директором совхозников – до депутатов парламента, которых вынес на руках ОМОН. От "коммунистов з...
"Ну тогда мы будем бить тебя". Почему жители Беларуси не могут обратиться в ЕСПЧ и куда жалуются на государство
Европейский суд по правам человека закрыт для белорусов: их государство не член Совета Европы. Отстаивать с...
"Вышла, подняла флаг и стоит". Пенсионерка из Беларуси должна государству 16 тысяч долларов за акции протеста
Против чего протестует и как живет 72-летняя активистка из Минска Нина Багинская
Мы – телеканал "Настоящее Время". Мы делаем яркие видео, рассказываем о важных новостях и злободневных темах, готовим интересные репортажи и передачи – смотрите нас на спутнике, в кабельных сетях и в интернете. Каждый день мы присылаем дайджест всего, что нужно знать, одним письмом, а также превращаем цифры в понятные истории.
© 2020 Настоящее Время. Все права защищены
– Говоря о борьбе – насколько опасно быть адвокатом политзаключенного в Беларуси?
– Конечно, это огромный риск. Около 140 адвокатов были лишены лицензии. Я уже не говорю о той яркой волне репрессий 20 марта 2023 года, когда были задержаны шесть адвокатов, защищавших политзаключенных – именно тех, кто с того времени находится в режиме инкоммуникадо (без связи).
– Расскажите о специфике работы адвокатом в Беларуси в целом, как вы себя ощущали в профессии до и после 2020 года?
– Больше 15 лет, до того момента, как меня убрали, я вела дела о правах человека. Резонансные, политически мотивированные. Это дела не только о политике, а о том, что люди реализуют свои фундаментальные права человека, а их за это наказывают. И на самом деле, это никогда не было зоной комфорта для адвокатской деятельности. Ты всегда сталкивался с государством. На одной стороне – человек и ты, на другой стороне – государство, которое преследует определенные цели, хочет заставить людей замолчать, хочет заставить людей не выражать свое мнение, не выходить на мирные собрания.
Государство всегда было недовольно нашей работой. Но в 2020 году это стало чуть ли не физически опасно
Государство всегда было недовольно нашей работой. Но в 2020 году это стало чуть ли не физически опасно. Раньше мы чувствовали дискомфорт, нам делали замечания, подавали сигналы, что мы вас можем лишить профессии. Но в 2020 году это было артикулировано совершенно массово и конкретно. Адвокатов лишали лицензий, были единичные задержания. Это еще было "мягко", потому что в 2023-м начались уже массовые задержания адвокатов.
– В то время, когда вы вели дело Сергея, вам пытались как-то ставить палки в колеса?
– Ничего особо нового не происходило до октября 2021 года. Тогда меня просто убрали из процесса, просто вытащили, лишив статуса. Это была критическая стадия защиты. В своем мышлении мне представляется картина, что меня как будто бы за руки и за ноги взяли и вынесли из суда.
– 2020 год мне запомнился как период надежды для многих белорусов. На какой исход надеялись вы, взявшись за защиту Сергея?
– Я опытный человек, и вряд ли у меня были какие-то радужные ожидания. Все зависело не от юридической системы, а от судьбы режима. Но я не хочу обесценивать свою правовую работу, потому что мы должны ее делать независимо ни от чего. Это имеет значение для человека, для правовой истории, для позиции, для других людей, которые на это смотрят.
– Какие эмоции вы испытывали во время процесса? Вам было страшно?
Бывало страшно в какие-то моменты, когда я чувствовала более пристальное внимание. Или когда процесс оборачивался таким образом, что власти могли посчитать меня едва ли не соучастником того, в чем, например, обвиняли того же Тихановского. Но этого не случилось. Я уже много раз говорила в интервью, что Сергея обвиняли в том, что он якобы совершал что-то, находясь в СИЗО. То есть совершенно непонятно, как он мог это сделать.
Потом такое [уголовное преследование] произошло с адвокатами Навального. Очень яркий пример. То, до чего наши правоохранительные органы, слава богу, не додумались. После того как меня лишили лицензии, мне было достаточно страшно, когда задерживали адвокатов, и я понимала, что если по таким причинам можно задерживать, то меня могли бы уже давно.
А во время процессов я не испытывала страха. Особенно у Бабарико – это был открытый процесс – когда тебя видят люди, когда ты честно излагаешь свою позицию, то, наоборот, как бы подчеркиваешь, что ты выполняешь свои профессиональные обязанности, а не делаешь что-то, в чем бы можно было тебя обвинить.
– Что бы вы сказали Сергею, встретившись с ним?
– Я бы хотела оказаться перед ним, когда он на свободе. Тогда что бы я ни говорила, уже все хорошо. А гипотетически что бы я сказала Сергею сейчас, если бы он мог меня услышать?
Я бы сказала то, что для него важно. Для него важно то, что мы помним и не забываем. Что он не становится картонной фигурой. Необязательно с ним соглашаться или не соглашаться, делать из него кумира, но мы помним, понимаем, чего он хотел.
А второе, поскольку он человек действия, я бы сказала, что мы не складываем руки, мы не перестаем действовать. Мы не можем советовать другим и сами делать то, что делал он. Мы уже в другой совершенно реальности. Но я бы сказала, что мы не сдаемся. Мы делаем на своем месте что можем. Я думаю, что мы увидим результат.
